Лось.

Первый учет численности лосей по следам в заповеднике провел Н. Г. Колов в 1938 году. В не­большом количестве звери были обнаружены в ни­зовьях долин наиболее крупных речек. К 1941 году, по данным того же исследователя, лось значительно расширил обитаемую территорию, он занял почти все пригодные местообитания.

Следующие учетные работы были проведены в период между 1956—1959 годами. Мы побывали в те годы в долинах почти всех речек заповедника: Кудалды, Сосновки, Таркулика, Давше, Дугульдзер, Боль­шой, Кермы, Езовки.

Следы лося были повсюду —от берега Байкала до подгольцовья они встречались в прибрежных зарос­лях, на зарастающих гарях, на болотах междуречий, по березнякам и осинникам пояса таежных, предго­рий, у верхней границы леса. Поднимаясь в подголь-цовье верховий рек, лось в тех местах, где непрохо­димые для него россыпи спускаются прямо в каровые озера, плывет по озеру или идет по дну мелководья, чтобы подняться еще выше. В этих местах следы ло­ся на высокогорном лугу можно увидеть рядом со следа­ми таких «альпийцев», как медведь и северный олень.

К периоду многоснежья лоси концентрируются в наиболее богатых кормами местах поясов прибреж­ных низменностей и таежных предгорий. Те, кто весь бесснежный период держался в одиночку, на зимов­ку объединяются — к периоду настов (с середины мар­та) одиночки встречаются в два раза реже, чем в первой половине зимы. Групп, состоящих более чем из четырех лосей, видеть нам не приходилось.

Всего по подсчетам тех лет жило в заповеднике приблизительно 400 лосей, такой численность, по сообщению бывшего научного сотрудника А. И. Кривохижина, остается и теперь.

Основными кормами зимой являются побеги ив, берез, осины. В поясе таежных предгорий поедают ло­си верхушки подроста пихты. Используются побеги ольхи, жимолости, осины, смородины, черемухи, ряби­ны. Побеги рябины настолько привлекательны, что на стойбищах (местах зимовок) невозможно найти целый куст, обычно они сильно объедены. Во второй поло­вине зимы состав кормов несколько меняется — уве­личивается доля листостебельных лишайников, рас­тущих на стволах деревьев.

На стойбищах лоси передвигаются мало, зато урон растительности приносят гораздо больший, чем в дру­гое время. За два-три часа лось пройдет 250—300 м, обкусывая горькие хрустящие веточки, и ляжет от­дыхать. Часа через три — четыре он встанет, выдохнет клубы пара и прислушается. Тихо, не слышно даже многих знакомых звуков.

Но зверь не очень доверяет покою в тайге, он не­которое время стоит, вслушиваясь в предрассветную мартовскую тишину. Убедившись, что лишних нет, лось спускается на лед реки и идет вдоль берега, «подстригая» нависающие над рекой кусты. Делает он это очень неэкономно: повсюду валяются несъеденные ветки, а на кустах белеют свежими изломами толстые побеги. Но эта небрежность только кажу­щаяся. Присмотревшись, можно заметить, что лося интересовали совершенно определенные веточки и та­ких не осталось на снегу у него под ногами. Лось выбирал только прошлогодние побеги толщиной не более 3 мм. И ради них устраивал такой погром в ивовых зарослях.

Нам необходимо было изучить влияние лосей на леса в заповеднике, поэтому я ходил по следам этих зверей, подбирая их «объедки», определяя степень повреждения кустов и деревьев.

Сколько же побегов за сутки съедает лось? Опре­делить это сначала казалось почти безнадежным де­лом. Выручила дикая лосиха, которую мы назвали Груней. Мы узнали о том, что она каждое утро при­ходит в одно, отчего-то полюбившееся ей место и кор­мится там среди густых зарослей низкорослых ив и кустарниковых березок.

Заметив издалека, что Групя пришла, на широких камасных лыжах я начал медленно пробираться в ее сторону. Время от времени я останавливался и, так же, как она, с негромким треском ломал рукой мерзлые побеги. Груня должна была попять, что я тоже вышел на кормежку и ничего дурного против нее не замышляю. В первый раз лосиха не доверила, она отбежала к опушке ельника, остановилась там и долго смотрела на меня. Я продолжал «кормиться».

Скоро Груня скрылась в лесу, но я почувствовал, что завтра она вернется. Так и случилось, и она при­ходила каждый день. Через несколько дней я, по-прежнему «питаясь» побегами, уже открыто подходил к ней на 30—40 шагов. Груня настороженно следила за этим странным, то удаляющимся, то приближаю­щимся безобидным существом, а еще через три дня пе­рестала обращать на него внимание. Она кормилась и как будто не видела перед собой на расстоянии нескольких десятков шагов человека — извечного сво­его врага!

Но врагом я ей не был. Ее доверие было для меня радостной победой. И тогда мы стали «сотрудничать»: Груня кормилась, а я похаживал по соседству с блок­нотом и записывал все, что она делала. Дальнейшие исследования на ее следах, сбор поедей и многое другое помогли определить количество съедаемого за сутки корма. Я подумал: а что, если все за день съе­денные Груней веточки «вытянуть» в одну линию? Подсчеты, конечно, приблизительные, весело изумили меня: при толщине в 3 мм это была бы ветка длиною в 3 км! Конечно, был произведен и следующий рас­чет— на зиму. Эта цифра и вовсе ошеломила — 500 км! Хорошо, что наши — восточносибирские — ло­си не едят побегов ценных деревьев. А зарослей ивы и кустарниковой березы у нас сколько угодно — ешьте на здоровье.

Лось и марал обламывают побеги по-разному. Лось, захватив побег, тянет его на себя или вниз так, что на сломе образуются защепины — их можно за­метить издали: они белеют. Марал, захватив побег приблизительно на высоте своего тела, сламывает его поворотом головы вбок. Побег сломан аккуратно, без защепин. По этому признаку мы определяли даже ле­том места зимней кормежки лосей и маралов. Этот метод очень помогал'в изучении сезонного распростра­нения этих видов животных. Естественно, его можно использовать и в любом другом месте, где живут рядом лоси и изюбры или маралы. В музее заповедника, на­верное, и до сих пор хранится коллекция собранных нами таких поедей лося и марала.

Изучая питание лося, я заметил, что кончики по­бегов различных кустарников в разное время суток находятся на различной высоте от поверхности снега. Заинтересовавшись этим специально, я выстрогал с десяток палочек, нанес на них сантиметровые деления и воткнул около кустиков низкорослой ивы, кустар­никовой березы и березы — дерева из группы белых. Опытная площадка посещалась в течение дня не­сколько раз, высоты кончика побега записывались. Вскоре, дней через пять, я четко увидел — побег в те­чение дня писал кривую, как стрелка самопишущего прибора. И зависело это от температуры и наличия снега. Мороз и выпавший снег пригибали побеги, в оттепель они распрямлялись, разница достигала (при 10° и 27° мороза) 17 см. Если прикинуть — сколько побегов при утреннем морозе становится доступными для лося! А днем они, те, которые образуют верхнюю границу доступной лосю кормовой зоны, из этой зо­ны уходят выше, распрямившись. Выходит, правиль­но лось делает, что всегда кормится рано утром, ког­да морозец покрепче — он для зверя кормов сверху побольше пригибает.

С течением времени снег слеживается и становит­ся тверже. И лось меньше в него погружается. В пер­вой половине зимы под копытом остается столбик спрессованного снега высотой 10   см,   а в феврале зверь поднят от поверхности почвы уже на 22 см. Это дает возможность доставать побеги на высоте, недос­тупной в другое время, что очень важно на зимнем стойбище лосей.

Полустон-полурев — брачная песня лосей раздает­ся в тайге холодными сентябрьскими и октябрьскими зорями. Лоси не создают гаремов — обычно они од­нолюбы, но и им за единственную свою подругу при­ходится иногда здорово драться. И дело, хотя слу­чается это крайне редко, а в заповеднике вообще, ка­жется, не отмечалось, заканчивается трагически. Ло­си, в ярости сцепившись рогами, не могут освободить­ся и гибнут. Медведь, обнаружив такой склад мяса, здесь же может устроиться на зимовку.

Лосята рождаются в середине мая — середине июня. У сильной, зрелой лосихи бывает два лосенка, у молодой матери — один. Рождаются лосятки не в пример своим бурым родителям ярко-рыженькими и так быстро развиваются, что на пятый день его уже и не догонишь. Где-то дней через десять лосенок, следуя за матерью, может смело войти в бурную реку.

Река Большая у устья Кермы очень порожиста, мне случалось проходить там на плоту, и течение не­сет— только берега мелькают. И у берегов, и на се­редине реки лежат крупные глыбы камня, вода ярост­но пенится вокруг них.

И вот чуть выше этого лихого места какая-то не­разумная лосиха повела своего лосенка на противо­положный берег. Лосенок не удержался на краю ти­хого плеса, и его снесло на порог. Там и взрослому зверю пришлось бы туго, а лосенка моментально за­хлестало о камни. Мы нашли его на галечной отмели на краю маленькой тихой заводи. Бедный зверек был весь избит, измочален, истерзан течением.

Много опасностей подстерегает маленьких детенышей лося. Нашли мы однажды нелепо погибшего лосенка — застряла копытом в расселине камня левая задняя нога. И всего-то было потянуть ногу назад, а он, глупышка, все дергал ею вперед... Так и погиб.

В другой раз нашли теленка, застрявшего туло­вищем в развилке куста ольхи. Понятно, не всегда матери удается защитить детеныша и от хищника. Изучая питание медведя в заповеднике, собирал и анализировал я экскременты этого зверя. И вот в помете, который был найден на Зародном плато, я обнаружил однажды четыре копытца лосенка...

Медведи убивают и взрослых лосей, на них успеш­но нападает также росомаха. Их беспокоят летом гнус и оводы. Личинки носоглоточного овода скап­ливаются в носоглотке зверя, бывает, в большом ко­личестве.